Павел в послании римлянам противопоставляет не закон благодати, не справедливость любви. Он противопоставляет бесчеловечность — нет, не человечности, а человеку. Одному. Ничтожеству, даже хуже, наглому ничтожеству. По закону признанному наглым ничтожеством.
Закон превосходен, но закон и сам бесчеловечен, и не мешает людям быть бесчеловечными. Молчат или говорят, неважно, — от них воняет трупным запахом. Не люди — вереница пещер, из которых несёт какой-то дрянью. Сухая ложка рот дерёт. Всё по закону, а как же гнусно и бездушно! Закон всегда блудословие, потому что его слова изменяют человеку с властью.
Когда-то Павлу именно это нравилось. А что, нам не нравится?! Нравится, поэтому так и живём. Удобнее быть бесчеловечным, судить и казнить. Да, есть вероятность попасть под раздачу, быть обезглавленным той самой гильотиной, которую ты сам и изобрёл. Но шанс ничтожный, а выгоды от бесчеловечности огромная. Ты при деле, ты в системе, мир ясен и понятен.
Вот тут-то Павел и встретил Христа. Он не благодать встретил, не свет, не любовь — он встретил Христа.
Павел не описал лица, роста, выражения глаз. Он процитировал слова: «Зачем ты гонишь Меня?» Слова его перепахали. Из мира пустых слов он перенёсся в мир Слова. Из мира людей, извергающих пустые звуки, он оказался в мире одного единственного Человека, у Которого каждое слово было Словом.
Вот это он и пытается объяснить в послании римлянам. Образы выкупа, наезды на ЛГБТ, плевок всему человечество в лицо, — лишь средства описать контраст, который его потряс. Вот пустые слова — вот Словочеловек. Вот порядок — вот Живой. Абстракция — Личность.
Это называют «обращением Павла», но Иисус это назвал «вторым рождением», «рождением от Духа». Соль метафоры ровно в том же — когда ребёнок рождается, он видит не «мир», он видит людей. Акушера, акушерку, мать, отца, уборщицу, — людей. Из мира безопасности, теплоты, укромности — к людям. Но это — телом, а люди не только тела, и из мира плотного, телесного, мясистого, материального рано или поздно, по своей воле или против неё, всякий родится в мир Человека. Лучше, конечно, раньше — что тянуть.
Хорошо бы, конечно, встретить Христа как Павел. Лучше набить синяк, но уж прочувствовать. Синяк как печать. А что, собственно, увидел Павел? Как он понял, что перед ним не жулик, не комедиант? У Иисуса что, бейджик был? Павел не объясняет. А как понимают, что эта женщина — та самая?
Хочется так же, что ж, моли Бога. Только чур помнить, как кончил Павел. Шутка. Могут и не казнить. Просто самоочевидность — она разная бывает, более того, оно только разная бывает. Божья печать двух одинаковых оттисков не делает, она же живая.
