В послании к римлянам в самом начале торчит как заноза жуткая гомофобная тирада. Для нормального человека это как красивая женщина, у которой изо рта воняет.
При этом тирада ещё — что, кажется, не замечают — совершенно иррациональная, потому что сразу за ней идёт тирада прямо противоположная. Павел сперва обличает язычников в том, что они докатились до ЛГБТ, а потом превозносит язычников за праведность! Тех же самых язычников!!
Почему Павла «занесло»? Он же знал, что вздор, будто все язычники пи...ры? Когда он выступал перед ареопагом в Афинах, он же другую песню пел? Льстил и подлизывался? Чем, кстати, был ближе к истине.
Этим послание к римлянам и интересно. Оно, действительно, самое, может, страстное и самое «в точку» о Христе, только надо под правильным углом взглянуть.
Мысль Павла предельно проста: «Всё фигня, и опасная фигня, одно хорошо: Иисус это Христос».
Ну, или Машиах, кому угодно аутентичности, хотя на мой взгляд, ничего аутентичного во всех этих воспроизведения арамейского, нет, а получается просто ещё одно сектантское искажение нашей веры, которая превращается в подобие «Кама-сутры», где самым простым физиологическим действиям — в русском переводе, да и в оригинале — присвоены витиеватые клички. Как говорил Санчо Панса — «я рыгаю, а сеньоры эругируют».
Вера, религия, закон, человечность — всё опасная фигня! Может быть, лучше всего переводить «закон» в данном случае как «язык». Сам язык — опасная штука. Это очень старая мысль, над этой шуткой смеялись, охотясь на мамонтов: язык лучшее, что есть у людей, и язык это худшее, что есть у людей. Что нас делает людьми, то нас и превращает в скотов. Не гормоны, не тело, не среда, не низшее, а именно высшее! Закон же есть высшее проявление языка, разума, любви — и это высшее проявление и есть самая опасная, убийственная гнусь.
В принципе, это можно говорит, не наезжая на неверующих — «язычник» это всего лишь неверующий — агностик, атеист, пофигист — двухтысячелетней давности. Но чтобы достучаться до совести верующего, надо подложить какую-то такую упаковку динамита, чтобы верующий её проглотил, не заподозрив подвоха.
Обличение чужих, ненавистных завоевателей, оккупантов, — это кусок сыра в мышеловке. Пожуй, еврей, пожуй! Мы же с тобой одной крови, одной веры, у нас общий враг!!
Павел даже перебарщивает, потому что он обличает лесбиянок, а Тора вообще-то этого не делает, Тора книжка мачистская. Мачо не лезет на женскую половину, разве что пофантазирует про лесбийскую любовь из своих, вполне мужицких, соображений. Тора не запрещает лесбиянство как не запрещает использование алгола или махинации с сепульками. Это за пределами её кругозора.
С чего Павла понесло обличать язычников именно как пи...ров? Потому что он обличал «идолопоклонство». Подмену Бога — тараканом, навозным жуком. В качестве иллюстрации к Рим 1:23 — милейший бог-скарабей из Лувра. Какая связь идолопоклонства и распутства (ЛГБТ — лишь апофеоз, для того времени, распутства)? Решительно никакой — в реальности. Но назвать врага «пи...ром» — это же не про реальность, это про ненависть. Мне ненавистно идолопоклонство — следовательно, все идолопоклонники пи...оры.
Вот здесь и необходимы лесбиянки. Ведь рожают всё-таки женщины, и если женщины спят друг с другом, то рожать они не смогут. Смоковницы бесплодные. Символ бесплодности духа. Если мужики друг с другом спят, это тоже, конечно, символ — всё делают через ж...пу, но это мешает им попутно осеменять и рожать, а вот лесбиянка это уж совсем тупиковая ветвь эволюции.
Главная мысль Павла совсем не про неверующих, а про верующих. Сказав, что идолопоклонство — содомский грех, увлекши адресата этой незатейливой мыслью, Павел резко добавляет: а главный-то идолопоклонник это ты!
Да, евреи тоже идолопоклонствуют. Более того, идолопоклонство иудеев хуже, потому что еврей делает идола из подлинного Бога. Неверующие подменяют Бога ложью, жуками, кошками, а верующие подменяют Бога своими идеями о Боге. «Закон» тут — это именно «идея», «слова». Вы берёте слово и превращаете его в цитату, и поклоняетесь цитате, и говорите цитатами, и цитата для вас (нас) важнее Бога и человека.
Сегодня Павел бы сказал: вы подменили Христа — христианством, Евангелие — книжкой с золотым обрезом.
Речь идёт о простой вещи: человек подымается до высот как Икар, извергается вулканом (образ Бердяева) — но столб пламени исчезает, а на землю сыпется чёрный пепел. Подъём духа оборачивается падением ниже плоти. Начнём как боги, кончим как свинья.
Закон, язык, идеи, разум, — всё это диво дивное, это чудо, прорыв Бога в мир, дарование обезьяне возможности быть Богом. И всё это мы превращаем в очки на за...нице. Причём, мы не можем так не поступать. Такова наша природа. Мы все извращенцы космоса.
Всё, ниже некуда? Отлично! А теперь...
Бог это знает, и этому сочувствует, и принял меры. Мера одна — Иисус.
Порвать шаблон, распахнуть окно Овертона — это поставить выше закона Личность.
Вот — «хорошая новость». Евангелие. Христианство. Христос — это палка в колесе, мешающая нам на всех парах мчаться в объективацию, расчеловечивание, формализм и прочие нехорошие излишества интеллекта и духа.
Мы убиваем слова — Иисус спасает слова, становясь живым двуногим Словом, умирая и воскресая.
Мы накладываем на мир решётку понятий, и это отлично, это огромное достижение, цивилизационный прорыв — но эта решётка душит нас, запирает нас в себе. Иисус — своротил решётку нафиг, можно выходить.
Ну, конечно, в полёте не получится грешить. Грешить это в тюрьме. Грешить это на земле. Человек, который считает, что летит, но при этом грешит, обманывает себя. Грех — это хождение по земле. Либо — либо.
Всё остальное в послании к римлянам — раскрытие этой основной мысли с разных сторон. Мысль, прямо скажем, непростая. Сложная мысль. Две тысячи лет прошло, а мы эту мысль толком не помыслили. Ну, время ещё есть, и Бог есть, и Иисус есть Христос, остальное — за нами.