«Он сказал в ответ: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всею крепостию твоею, и всем разумением твоим, и ближнего твоего, как самого себя» (Лк. 10, 27).
«Исполнять заповеди» означает прежде всего любить Бога. Бог призывает любить Себя, прежде всего Себя. Неверующий принимает это за эгоизм и удивляется: разве совершенство и превосходство не исключают эгоизма. Разве кормящая пловом Марфа не более любит людей, чем любящая Бога Мария? Это взгляд со стороны на еду и на любовь. Кто кормит, знает, что он именно кормит, а не любит. Кто любит — не кормит, кто любит — живёт.
Болезненность и зависимость есть в человеке постоянно, это и есть «падшесть», поэтому в чистом виде любви не встречается. Впрочем, и зависимости в чистом виде тоже нет, этим и живы. Различие в свободе — зависимый не может не зависеть, любящий может не любить.
Эгоизм, гордыня паразитируют на самом основном человеческом свойстве: быть единственным перед Богом. Доброкачественность духовной жизни проверяется умением молиться и веровать, как если бы в мире не было ни одного больше верующего и молящегося, более того — ни одного человеческого существа вообще. Без этого все остальное падает. Поэтому любовь к ближнему — вторая заповедь, а любовь к Богу — первая, как брак, который поддерживают ради детей, не любя друг друга — грех.
Любовь к Богу для того на первом месте, чтобы освободить любовь от эгоизма. Человек достаточно бог, чтобы любить Бога, и только любовь к Богу помогает человеку не любить другого как Бог.
Сам Бог любит не «как Бог». Бог любит чисто, свободно, Бог любит так, что всё живо Богом, и при этом свободно от Бога, а Бог свободен от тех, Кого любит, не зависит от них. Человек же любит «как Бог», в любви человеческой сильно подражание, а сильнее всего эгоизм, попытка сделать любимого зависимым от себя, чтобы никуда не мог деться. Эгоизм маскирует это, побуждая человека искать освобождения для себя, не видя, что важнее всего — освобождать другого от своего эгоизма. Так рождаются попытки «освобождения от любви», «освобождения от привязанности».
Человек освобождает свой эгоизм от любви, лишь бы не освободить любовь от эгоизма. Порыв к свободе правильный, только дешёвый — мы пытаемся приобрести свободу через «духовные усилия», «просветление». Свобода же приобретается самоумалением, и эталон самоумаления, к сожалению — смерть. Яд эгоизма выцеживается смертью и воскресением. Вот почему Иисус говорит, что кто хочет жить, должен умереть. Идеально «единое на потребу» перевёл на русский язык Толстой в описании предсмертного откровения Волконскому: «Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнию». Говорить такое, думать такое, переживать такое допустимо лишь перед смертью. Иисус — был перед смертью.
«Возлюби» не означает, конечно «люби» - любит не прикажешь «Возлюби» - это обращение к воле, к чему-то, что не есть любовь, но без чего любви не бывает. Пожаловаться на отсутствие воли означает уже проявить волю. Совсем безвольный человек не имеет воли даже пожаловаться на отсутствие воли.
Другой вопрос, можно ли назвать волевым человека дурной воли. Воля любить неправильно есть! Воля любить не Бога, не Кого-то, не человека, а воля любить «что» - идола, превращённого в «что» Бога или человека. Воля, наконец, любить любовь.
Человек любит не секс, не деньги. Человек любит любовь к сексу, любовь к деньгам. Ради этой любви человек «научается убивать», замечал Афанасий Великий (1, 129). Мимоходом замечал, а ведь и по сей день большинство людей полагают, что убивают «во имя спасения ближних» и т.п. Да нет, убиваем лишь потому, что боимся остаться без любви. Убийство для зла — кратчайший путь к любви. В пределах сатанинского лабиринта это, увы, справедливо. Правда, любовь будет к себе... Выход очевиден, он в противоположном направлении: не «любить Бога» (что, ещё раз скажем, не в нашей власти), а хотеть любить. Хотеть любить Бога, хотеть любить людей, хотеть любить жизнь так, как мы любим смерть — смерть других, конечно, не свою.