Я не люблю людей, я делю людей на «мы» и «они»... А надо любить и учить любви! Я сужу, а надо не судить, а любить.
Такие упрёки часто слышу я (и они, видимо, справедливы), но их может услышать абсолютно любой человек. По той простой причине, что обвинить в недостатке любви это как обвинить в том, что ты человек, и тем самым собственную античеловечность.
Хуже того, в недостатке любви прежде всего можно обвинить и обвиняют Бога. Не я же сказал «да будет он тебе как язычник и мытарь». Не я написал «блажен муж, иже не иде на совет нечестивых» и «предоставьте мертвым хоронить мертвецов» — ну прямо в «Бессмертный полк». Не я сказал «идите, проклятые, в огонь вечный». Не я устроил Потоп, не я терплю землетрясения и пандемии.
Бог есть Любовь. но что есть Любовь? Что есть неосуждение? Формально, лингвистически — что надо оставить суд Богу, но это дешёвка, потому что лишь оттесняет проблему в вечности. Бог, значит, всё-таки Судья? Любовь, которая судит? Или Любовь, которая идёт на крест? Ах, и то, и другое? Спасибо, не надо!
В оправдании нуждается не Бог. Не теодицея нужна, а любведицея. Не нравится неологизм? Хорошо, пусть будет по правилам: амуродицея! А, страшновато? Как это — амуры... Пусть лучше агапэ или ещё что-нибудь такое возвышенное, стерильное, дающее спокойно себя ворочать.
Формально «не осуждай» — «не выноси приговора». То есть, скажи, что человек — убийца, а в тюрьму не сажай. Но этого почему-то ни один из тех, кто так любит в пылу полемики назидательно говорить «не осуждай», не поддержит. Ну как же — не осуждать, но сажай, конечно, надо же защищать людей.
Так вот «не осуждай» означает — иди в тюрьму. Не меньше. Как Иисус в преисподнюю. А не просто сожми зубы и жди, когда Бог всех сожжёт огнём неугасимым.
Учить любви — учить пассивности, учить быть марионеткой в руках первого встречного демагога? Как в сказке — кто первый мимо ворот пройдёт, за того и выдам? Люби врага — ревностно служи в гестапо или гепеу, пытай родную мать?
Бывали и такие!
Учить любви и прощению — нету такой задачи у христианина. Даже собственным примером. Быть христианином означает жить по заповедям Божьим — то есть, по заповедям Моисея, возведённым в квадрат Распятия и в куб Воскресения. Без этого учить любви — воду в решете толочь.
Любить, а не использовать любовь, чтобы не платить по счетам, которые предъявляет нам Бог, приходящий к нам в виде избитого и раненого человека — и объяснить избитому и раненому, что избивший и ранивший тоже человек и образ Божий, а потому ничего сделать не можем — это богохульство. Не хлестать заповедью о любви по щекам тех, кто тебе не нравится.
Не убивать — в том числе, даже таким отдалённым намёком, как поминая убитых солдат именно как солдат. Человека поминай, а не «воина, на поле брани убиеннаго».
Не лгать — в том числе, даже таким отдалённым намёком, как уверяя, что ты просто так, по зову сердца оказался в одной колонне с кровавым, международного уже уровня преступником, лишь немногим уступающим по количеству жертв Сталину или Мао, а по властолюбию Ленину.
Не творить идола даже из единства — чтобы не впасть в единство человеконенавистничества, которое всех, кто не свой, вообще за человека не считает. Лучше сказать правду: если свои и есть чужие, есть палачи и жертвы, не все серенькие, есть страны, откуда убегают, и ест страны, куда убегают, и надо приложить все усилия, чтобы из твоей стране не убегали, как бегут сейчас, а чтобы сюда бежали за более правдивой, более свободной, здоровой, человечной жизнью — за тем, за чем уже сейчас всякие патриоты убегают из России, крича «не делите на своих и чужих», чтобы поселиться среди «чужих» и там тратить деньги, украденные у «своих» и пропагандировать людоедские идеи в мире гуманизма — а что, зачем судить людоедов? Их надо любить и прощать, а кого они съели — тихо оплакивать, когда освободится время от дозволенной сверху скорби.
Любовь исключает суд? Да ни Боже ж мой! Любовь и есть суд — Страшный Суд, не когда-то там завтра, а сегодня, сейчас. Постоянный суд, обоюдный суд любящих.
Любовь не рассуждает? Да любовь и есть топливо и мотор разума, без которой рассудок не стоит ломаного гроша.
Любовь не делит людей на своих и чужих? Любовь только и делает, что бросает своих и ищет чужих — «оставить семью» и «идти за Христом» — чтобы быть с чужими как с Богом, а со своими, как Бог.