Томас Мертон писал, что Иисус притчей о милосердном самаритянине вовсе не отвечает на вопрос, кто ближний, а вообще устраняет деление людей не ближних и не ближних. В притче все омерзительны, в этом её цимес. Гнусный жестокий попяра, не менее противный пономарь-левит, самаритянин вообще террорист-араб, просто отчего-то в хорошем настроении, наверное, приятно видеть иудея в таком беспомощном положении, а сам бедолага избитый... Тоже противный, потому что у нас просто так никого не бьют, значит, чем-то согрешил, вот Бог и послал разбойников в наказание...
Для Бога все плохи и все хороши. Ему по барабану. Для Бога люди вообще не делятся на категории — добрые и злые, мужчины и женщины, свои и чужие... Он нам об этом, о том, что делить людей на категории — это быть в аду, а мы Ему: поняли, в ад отправятся те, кто делят людей на категории! Да нету такой категории «те, кто делит на категории»! В ад тоже никто вообще не отправится, все мы в аду по самое не могу, просто приспособились и не замечаем, разве что в отдельные мгновения — и тогда мы вопим: «Боже, откуда в мире зло!» Да нету в мире зла, зло всё в аду. Выход — вот. Но без вещей! Блаженны, знаете ли, нищие духом. В рай с клатчем ненависти не протиснешься.