«и вот, ты будешь молчать и не будешь иметь возможности говорить до того дня, как это сбудется, за то, что ты не поверил словам моим, которые сбудутся в свое время» (Лк. 1, 20).
Аннет Вейсенридер, сопоставившая Евангелие от Луки с медицинскими текстами той эпохи («Корпус Гиппократикум» и др.), отмечала (с. 128), что тут точнее переводить «будешь нем и глух», греческое слово «кофос» очень гибкое и в зависимости от контекста может обозначать и глухоту, и немоту, либо то и другое одновременно. Считалось, что оба явления тесно связаны физиологически. Что Лука безусловно имел в виду и глухоту как наказание Захарии, видно из 62 стиха 1 главы: у Захарии знаками спрашивают, как назвать новорожденного.
Немота для античных врачей не столько болезнь, сколько симптом болезни, и болезни серьёзной. С точки зрения Луки болезнью Захарии является неверие. Более того, раввины (в ранних текстах Талмуда) сопоставляют немоту — паралич функций рта — с бесплодием как параличом функций матки, сравнивая «верхние губы» с «нижними губами». Так что и в этом Луки проводит изящную параллель с беременностью Елисаветы. Она — беременна, а вот ты наоборот.
Конечно, неверие и немота Захарии использована в построении как антитеза тому, что делает Бог. Гавриил послан говорить и благовестить. Нормой — то есть, правильной, праведной реакцией — было бы, если бы Захария в ответ тоже сказал бы «да», прославил бы Бога. А Он потратил дар слова на сомнение — это всё равно что вырезать себе язык. Не для того язык, чтобы сомневаться! Так что его немота — это его решение. Самооскопление.
Это не означает, что вера — легка. Когда Захария выходит, люди понимают, что ему было видение свыше, потому что он оглох и онемел. Так ведь считалось, что увидевший Бога — умирает, потому что это как попасть в центр Солнца. Тут услышал Бога — и оглох. Такое поверье, между прочим, свидетельствует о нечистой совести. Люди понимают, что никакие они не верующие, а так… отирающиеся. Не по адресу пришли, не по праву место заняли. А верующий — он и в центре Солнца верует. Что, собственно, и хочет сказать Лука, противопоставляя обмолвку Захарии — вопросу Марии. «По чему я узнаю это» почти копия «как будет это», но разница — как между неверием и верой, между эгоцентризмом и теоцентризмом.
Жестоко ли наказание? А жестоко, что у пьяницы похмелье? Захария зачем священником становился? Просто так, заработать на жизнь? Не ради Иисуса, а ради хлеба куса? Священник!!! И — сомнения… Это как пнуть ногой кирпич и удивляться, почему больно. Кстати, на хлеб зарабатывать это не помешало — глухонемой Захария продолжил «службу свою» (ст. 23).
К тому же под всем этим одна маленькая деталь, о которой современный набожный читатель склонен забывать. Да, глухота. Да, немота. Зато — потенция (на отсутствие которой намекает Захария в ст. 18). Бонус, который никак не назовёшь мелочью. Если уж выбирать между верхним языком и нижним…
Weissenrieder, Annette. Images of Illness in the Gospel of Luke: Insights of Ancient Medical Texts. Mohr Siebek, 2003. (Wissenschaftliche Untersuchungen Zum Neuen Testament 2, 164).
