В марте того же 1919 года, когда Короленко в Полтаве умолял чекистов прекратить бессудные расстрелы и писал в Москву, защищая Мельгунова, в Москве чекисты арестовали дочь Толстого Александру. Её посадили в тюрьму, которой им служил Новоспасский монастырь. Допрашивали всё о том же Мельгунове. Как им хотелось его расстрелять! Они были правы: Мельгунов, всё-таки от них ускользнувший благодаря временным разногласиям между ленинистами, стал автором лучшей книги о чекистском терроризме.
В одиночке, когда потушили свет, Толстую страшно напугали выползшие из нор крысы. И вдруг...
«И вдруг, может быть, потому, что я стояла на коленях, на кровати, как в далёком детстве, помимо воли стали выговариваться знакомые, чудесные слова. «Отче наш», и я стукнулась головой об стену, «иже еси на небесах», опять удар, «да святится…». Крысы дрались, бесчинствовали, нахальничали… Я не обращала на них внимания: «И остави нам долги наши…» Вероятно, я как–то заснула…».
Молитва и частица, и волна. Справедливо и «непрестанно молитесь», и «не тверди тысячу раз молитву, попробуй один-единственный раз сказать «Господи, помилуй» от всего сердца, всем существом — и хватит на всю жизнь».
Лишь бы не молитвенное настроение! Лишь бы не умиление!! Лишь бы не «глубоко в душе»!!! Где крысы, там и молитва! Просто нас Бог жалеет — даёт не видеть всех крыс...
