Переговоры как средство борьбы с террором: от Будённовска 1995 года до Беслана 2004 года

Бесланская драма 2014 года противоположна драме в Будённовске 1995 года.

В Будённовске Кремль согласился на переговоры, выполнил ряд требований Басаева, прежде всего — о выводе войск из Чечни.

В Беслане, как перед этим в Москве в 2002 году, Кремль отказался от переговоров и предпочёл пожертвовать заложниками, лишь бы сохранить Чечню в составе России под марионеточным правительством Кадырова (в 2002 году это был Ахмад Кадыров, в 2004 году его сын Рамзан).

За 8 дней до захвата школы в Беслане, 22 августа 2004 года, Путин посетил Чечню, где возложил цветы к могиле Кадырова-отца.

В 2002 году от ядовитого газа, использованного силовиками Кремля в Москве, погибло 174 человека (ряд заложников был захватчиками освобождён), в том числе 12 детей.

В  2004 году погибло 314 человек, в том числе186 детей.

Захват невинных людей в заложники — преступление. Даже готовность убить детей — грех. Однако, преступления и грех чеченцев — лишь результат преступлений и грехов России, которая убила сотни тысяч невинных людей, включая детей, во время войны в Чечне, начиная с 1991 года (когда впервые Ельцин приказал послать в Чечню силовиков). Эта война велась одновременно с реформами, провозглашавшимися демократическими. «Реформаторы» принципиально решили не ссориться с «силовиками», особенно с чекистами, отдав им на откуп политику в бывших колониях (Грузии, Таджикистане, Молдавии).

Удивительно не то, что Кремль заявил, будто и в 2002, и в 2004 году захватившие заложников люди не хотели никаких переговоров, не выдвигали никаких требований, а то, что с этим молчаливо все согласились. Террористы оказываются абсолютно иррациональными тварями, нелюдями, творящими зло во имя зла.

Реакция на Беслан была удивительно сильной — горожане выступили с протестами сразу после драмы. Даже в 2016 году нашлось пять женщин, которые в годовщину драмы вышли в пикет с плакатами «Путин — палач Беслана». Все они были судимы и приговорены к наказаниям.

Для сравнения: родственники погибших в Москве в 2002 году быстро смирились с тем, что власть неподсудна. Самая же страшная трагедия — взрыв жилых домов в Москве в 1999 году, организованный Путиным как повод для начала новой военной кампании в Чечне, вообще не вызывала возмущения, даже у родственников погибших. Правда, и расправа с теми, кто указал на Путина как виновника происшедшего, была жестокой и совершалась напоказ.

Беслан обострил один вопрос: что важнее — свобода или безопасность? Символично, что за несколько дней до трагедии местным властям пришёл сверху совет разрушить дорогу, чтобы по ней не могли проехать чеченцы. Разрушенная дорога во вне — даже лучший символ, чем железный занавес.

Не так важно, отдал Путин приказ начать штурм или нет. Важно, что все — и сторонники Путина, и его противники — убеждены, что он мог отдать такой приказ. Одни готовы его за это осудить, другие готовы ему это простить. Но никто не отрицает, что взорвать в Москве дома с жителями, отравить Литвиненко или повесить Березовского, убить несколько сотен детей, — вполне укладывается в его представления о допустимом.

Главное же — с Путиным во многом согласны и его жертвы. Жители Беслана осудили убийство Путиным детей во время драмы «Норд-Оста»? Нет. Бомбёжки чеченских аулов? Нет. Они сказали, что принцип «никаких переговоров с террористами» дурной? Нет. Они просто выражают своё личное горе и, видимо, требуют мести. Сочувствовать их горю надо, мстить не надо, но важнее другое — понять, о чём всё-таки идёт речь. Почему происшедшее страшнее, чем кажется на первый взгляд. 

Очень характерно, что каждая такая трагедия — но только, если она происходила со «своими», не с чеченцами — вызывала в России волну массовой истерики — «скорби» — деланой и ненатуральной, компенсирующей страх перед властью, которая ведёт политику, провоцирующую подобные драмы, да и сама их устраивает.

У трусливого всегда герой виноват. Шамиль Басаев использовал разные средства в борьбе с Россией, в 1992 году он со своим отрядом воевал против грузин на стороне российских марионеток-абхазов. При этом он, очевидно, пошёл на сотрудничество с Кремлём, получал от организаторов той гибридной войны оружие, обучался диверсионному делу. Он манипулировал русскими силовиками, они использовали его. В конце концов, он освободился, они его убили. Но для грузин нелюдь и гнусь Басаев, а не Ельцин или Путин, хотя эти совершили в разы больше преступлений, причём в отличие от Басаева своей жизнью не рисковали и сражались не за свободу своего народа, а за господство над другими народами.

Человек, у которого брат погиб в доме, взорванному в Москве по приказу Путину, тем сильнее будет плакать, что он оплакивает и брата, и невозможность сказать правду о том, кто убийца, и невозможность что-либо изменить. Только на самом деле он оплакивает свою трусость, потому что можно сказать правду, можно кое-что изменить. Если выйти за пределы своего горя — в горе чужое, в горе дальних, если пожертвовать своим эгоизмом. Не спокойствием, а эгоизмом. «Матери Беслана» — не все, увы, а пятеро — своим спокойствием пожертвовали. Но своим эгоизмом — нет. Они так и не сделали перехода от личного горя к общему. А этот переход — то самое недостающее звено, которое не в компетенции биологии.

Человечности противоположна не бесчеловечность. Она как раз — внутри человечности как дыра в сыре. Человечности противоположна бессловесность, животность, отказ от разума, свободы, слов, редуцирование жизни к эмоциям. Если у родственников жертв истерика нормальна (хотя тоже — в течение какого-то срока), то у нас — нет.

Примечательно, что «Матери Беслана» выступили (пятеро), но не отцы и деды. Гордые горцы. С оружием. Стерпели всё. Утёрлись.

Одна из черт архаичной, малочеловечной культуры — женщина порабощена и раздавлена, и в эту порабощённость и униженность входит поручение ей чувств. Глупая баба — пусть воет и вопит. Мужик до этого не опускается. Так вот — Беслан ужасен тем, что тут столкнулись две идентичные архаичные культуры (не имею в виду Путина — этот просто людоедство). Более того — нападавшие были чем-то лучше, потому что всё-таки они совершали свой поступок во имя свободы, от которой беслановцы изначально отреклись.

Акцент на детях — демагогия, во всяком случае, для горского общества. Это архаичное общество, к детям и к женщинам отношение не самое сахарное, не викторианцы. Если бы беслановцы действительно так любили своих детей, они бы и вели себя иначе после трагедии, чтобы не допустить её повторения. Трагизма добавляет то, что русские горцы — не вполне архаичная культура, но архаичная культура плюс совковость. То, что Искандер назвал «эндурцы».

Разумеется, эндурцы не только на Кавказе живут. Чем не эндурец американский журналист Кристофер Чиверс, автор статьи «Школа» («Эсквайр», сентябрь 2006 года). В огромной статье 9/10 текста описания страданий заложников. О том, чего требовали чеченцы, ни слова. Будённовск не упомянут. Гибель сотен тысяч чеченцев, включая детей, не упомянута. Происшедшее вырезано из контекста. Всё педалируется — мол, самая страшная трагедия после 11 сентября. Это неверно — трагедия чеченских детей намного страшнее. 

Больше детей убито в Афганистане американскими и русскими солдатами. Но там оказывается важен контекст, а тут всё сведено к одной фразе от имени заложницы: «Когда власть Москвы ослабела, национализм в Чечне снова набрал силу. В начале девяностых, еще до первой чеченской войны, группа чеченцев угнала машину у зятя Залины. «Месяц вам на отъезд, — сказал один из них. — Если не уедете, через месяц подожжем дом». Семья уехала за 100 километров, в Беслан».

Всё! То есть, чеченцы оказываются обычными ворами. «Национализм» — прикрытием уголовников. Грузия, Украина, Литва, — всё это «национализм набирал силу».

Отказ Путина вести переговоры, его решимость пожертвовать детьми в 2002, не упомянуты. Статья — пример удачной, тонкой кремлёвской пропаганды.

Общество по определению там, где есть обратная связь между людьми. Так вот — в России эти обратные связи разрушены почти полностью. Но не надо обольщаться — во всём мире ещё далеко до идеала. Само существование государственных границ есть ограничение обратных связей — ведь выборы проводятся внутри каждого отдельного государства, но жизнь-то, особенно в мире глобализации, этими границами не связана. Решения американского президента влияют на Грузию, но грузины отсечены от выборов американского президента. Так это мы ещё живём в лучшее время, чем любое предыдущее! То, что называют «терроризмом» — это патологическая подмена обратной связи.

Патология эта возникла не от людской дурости и глупости, а от отсутствия нормальной обратной связи. В мире — в том числе, в Первом мире — огромное количество несвободы, а несвобода и есть ограничение обратной связи. Нельзя затыкать людям рот — а именно этим грешит Первый мир в отношениях со Вторым — и удивляться, что люди машут руками и мычат. В начале 1990-х годов именно Россия уничтожила цивилизованных борцов за свободу Чечни, выпестовала людей типа Кадырова. Но так поступал и Запад в Афганистане, в Мали, в Ираке — создавали «своих подлецов». Так что же удивляться, что на этих подлецов началась подлая же реакция?

Терроризм не имеет оправдания, но оправданий нет и у других видов насилия. Более того, насилие цивилизованное, организованное оправдано меньше, чем насилие нецивилизованное, истерическое, варварское. Меньше, а не больше, потому что если мы такие умные, мы должны предвидеть, что наше насилие приведёт лишь к ухудшению дел, не к улучшению. А мы в отношении к насилию остаёмся на самом наивном, примитивном уровне и всё веруем, что вот сейчас-сейчас, один последний разочек ударим — и победим раз и навсегда.

Ни в чём так не проявляется пустотность слова «террор», фиктивность понятия «террор», как в истории ХХ века, когда победившие борцы за национальное или социальное освобождение превращались из «террористов» в национальных героев. Самый яркий пример, конечно, Ленин (по количеству жертв). Именно в ХХ веке, когда распались колониальные империи, все борцы с империализмом объявлялись террористами. Побеждали и выживали не все. Но переговоры велись и будут вестись – нормальными политиками – всегда. А ненормальные политики будут платить чужими жизнями за свою демагогию.