Героический милитаризм от Гегеля от Гитлера
Героический милитаризм гомеровской Греции не умирал никогда, но в XIX-XX веках он приобрёл неожиданную форму милитаризма философского, в творчестве Гегеля. Карл Поппер, сражаясь с «хайль Гитлер» — а «хайль» это именно «слава», это героический выклик — обнаружил именно в Гегелю предтечу Гитлера, куда более ответственного за Вторую мировую, чем Вагнер.
Казалось бы, милитаризм Гегеля — милитаризм особого типа, утончённый. На самом деле это милитаризм очень архаический — героизирующий убийство, воспевающий «славу». Только Гегель делает единственным героем войны не Ахиллеса, а Государство. Государство стяжает славу. Отсюда фантастическое утверждение Гегеля о том, что современное оружие — огнестрельное, а в пределе атомное — это оружие идеальное, ибо оно не позволяет определить, кто же конкретно убил и тем самым делает убийцей — то есть, героем-победителем — безличное Конкретные люди «суть орудия. ... То, чего они достигли для себя своим индивидуальным участием, проявленным ими в субстанциальном, независимо от них подготовленном и определённом деле, есть... слава, составляющая их награду». Но слава отдельных людей — это лишь награда от государства, которое есть основной благоприобретатель славы, её вечный носитель.
Степень геройства определяется не тем, насколько «герой» побеждает зло, а тем, насколько герой создаёт государство — безликое, обло, озорно и побеждаяй. Это предельный аморализм:
«Абсолютный интерес разума выражается в том, чтобы существовало это нравственное целое ... и в этом заключаются правота и заслуга героев, которые основывали государства, как бы несовершенны они ни были... Случается также, что такие личности обнаруживают легкомысленное отношение к другим великим и даже священным интересам... Но такая великая личность бывает вынуждена растоптать иной невинный цветок, сокрушить многое на своём пути».
Вроде бы почтенный берлинский профессор, а прочтёшь такое — да это ж попросту крокодил! Вот вам и Освенцим — «растоптать иной невинный цветок, сокрушить многое на своём пути». Пролить слезинку ребёнка. Зарубить Лизавету. Не для того, чтобы установить мир на земле. Мир на земле для Гегеля — это кошмар:
«Всемирная история не есть арена счастья. Периоды счастья являются в ней пустыми листами, потому что они являются периодами гармонии...».
Из этого вытекает такая второстепенная, но существенная подробность милитаризма и связанного с ним тоталитаризма как культ личности. Конечно, это культ не свободной личности, которая может быть и сапожником, и землекопом. Это культ личности с мечом и без совести, личности, делающей остальных людей марионетками во имя «величия». Просто же люди для Гегеля — даже не быдло, а великая угроза государству, которое в лицо «великого человека» обязано решать, что в «общественном мнении» — то есть, у людей — ложь, а что истина:
«В общественном мнении содержится все ложное и истинное, но обнаружить в нем истинное — дело великого человека. Кто высказывает то, что хочет его время, говорит это ему и совершает это для него, — великий человек своего времени. Он совершает то, что составляет внутреннюю сущность времени, осуществляет его требования; тот же, кто не умеет презирать общественное мнение, каким его приходится то тут, то там выслушивать, никогда не совершит ничего великого».
Всё! Вот и Первая мировая, и Вторая мировая. Главные враги Гегеля — не российский милитаризм, а пацифизм, Эразм и Кант с их идеей вечного мира, основанного на свободном союзе свободных людей — людей, а не государств! Человек может жить в мире с другим человеком, государство же живо настолько, насколько оно воюет. Я процитирую Гегеля устами Карла Поппера:
«Кант предлагал создать союз правителей, — неточно говорит Гегель (поскольку Кант предлагал федерацию того, что мы с вами сегодня называем демократическими государствами), — в задачу которого входило бы улаживать споры между государствами, и Священный Союз имел намерение стать чем-то вроде подобного института. Однако государство — это индивид, а в индивидуальности существенно содержится отрицание. Поэтому если известное число государств и сольётся в одну семью, то этот союз в качестве индивидуальности должен будет сотворить противоположность и породить себе врага».
Поппер писал о Гегеле в интересное время, в 1943-1945 годах. Он, еврей, писал и от имени всех евреев, кто в эти годы погибал в Освенциме. Он, еврей вполне «ассимилированный», своего рода эталонный европеец — европеец как таковой, а не «француз» и не «австриец» — писал от имени всех людей, на которых презрение к свободе частного лица и восторг перед безликим Государством обрушили ужасы мировых войн. Поппер заботливо подобрал цитаты из гегельянцев генштаба.
Прусский историк Г. Трайтчке:
«Война — это не только практическая необходимость, это также теоретическая необходимость, потребность логики. Понятие государства подразумевает понятие войны, поскольку сущностью государства является власть. Государство есть народ, организованный в суверенную властную мощь».
Разумеется, это ложь. Сущностью государства является не власть, что бы ни говорил Гегель, Маркс, Ленин и прочие — используем выражение Поппера — клоуны. Сущностью государства является союз свободных людей во имя общего блага. Не война, но мир. Генштабисты презрительно скривятся, но это — правда.
1933 год, «военный учёный» (Поппер берёт этот оборот в кавычки и правильно делает):
«Война означает высочайшее напряжение всей духовной энергии эпохи... она означает наибольшее усилие народной духовной мощи... Дух и действие связываются воедино. В действительности война обеспечивает основу, на которой человеческая душа может проявить себя в своей величайшей высоте... Нигде более не может воля... расы... проявиться так целостно, как в войне»
Слово «раса» появляется тут совершенно не случайно. Всякий этатизм есть и расизм — теоретическое уничтожение личности через растворение её в некоем целом — «культуре», «народе», «государстве», и это теоретическое уничтожение предваряет уничтожение человека на практике.
Людендорф, 1935 год:
«За годы так называемого мира политика... имела смысл только постольку, поскольку она приготовляла к тотальной войне».
И, наконец, Макс Шелер, 1915 год:
«Война означает государство в его наивысшем действительном росте и подъёме: она означает политику».
Всё это — милитаризм славы. Слава, сияние, блеск тоталитарного государства — и только воюющее государство может быть тотальным, потому что лишь война оправдывает тотальное отрицание свободы и личности.
«Хайль Гитлер» — это «слава Гитлеру». Слава, честь, сияние, божественный блеск.
Для Поппера хуже Гегеля только Хайдеггер. Гегель клоун, Хайдеггер дьявол. Поппер помогает понять, почему в России свобода наталкивается на столь мощное сопротивление. Свободе сопротивляются не только совершенно не интеллектуальные полковники КГБ, вороватые юноши, на глазах превращающиеся в полноватых сенаторов, тоже не претендующих на интеллектуализм, довольствующихся парой миллиардов долларов. Свободе сопротивляются преподаватели философии, поэты, историки, «мыслители». Ненавистники свободы делятся на необразованных — эти восхваляют Сталина — и на хорошо образованных — эти восхваляют Гегеля, Хайдеггера и Лосева и оплёвывают Поппера.
