Иногда говорят, что в России диктатура, а не авторитаризм, потому что при авторитаризме (1917-1991) власть заставляла людей соучаствовать во лжи, а теперь не заставляет. Можно просто молчать, никто тебя на митинг или партсобрание не погонит.
Это грубое непонимание, а может, и незнание того, что происходило в 1990-е годы. У современной псевдо-оппозиции вообще идея, что всё было хорошо то ли до 2022 года, то ли до 2011-го.
Так вот: в Российской империи 1917-1991 года никто не заставлял соучаствовать во лжи. Заставляли изображать соучастие. В этом, кстати, было лукавство солженицынского призыва жить не по лжи. Да живите как хотите, только не возникайте, не разбрасывайте листовок, не вякайте, кроме как в курилках и на кухнях. Тут грандиозная ошибка Орвелла: никто не требовал сердечного одобрения режима и его решений. Вполне достаточно было имитации.
Причина проста: режим всегда стоял и стоит прежде всего на грубом насилии. Ленин вовсе не «обаял» народ. Ленин расстреливал народ. Ленин не выиграл в борьбе с белыми, белые проиграли. Проиграли из-за неразвитости в России капитализма. В Испании «белые» (франкисты) победили, как и в Германии, и в Италии, потому что там было больше буржуазии. В России автократия Романовых сама себя и погубила, потому что сдерживала развитие буржуазии, вообще сдерживала развитие страны, понимая, что в случае успеха потеряет самое сладкое — безграничную, самодержавную власть. Николай Романов не хотел скукоживать свою власть до размеров власти кузена Эдуарда Саксон-Кобургского.
Конечно, вековое господство тоталитаризма деформировало страну. Человек уже рождается в искажённом и мрачном мире. Но от него вовсе не требуется и не требовалось горячо поддерживать автократора. Вот это Орвелл уловил верно: требовалась безоговорочная лояльность, то есть, принятие любого решения деспота, а не верность конкретному выражению деспотизма. Поэтому так легко люди приняли десакрализацию Сталина, поэтому так легко Ельцин переключил идеологию с марксизма на национализм. Неизменным осталось главное: державничество и диктатор как воплощение державы. Следующий тиран может объявить Россию буддистской державой, жизнь от этого не изменится, только облачения духовенства станут оранжевыми.
Насилия над душами в современной России не меньше, но оно не так заметно. Причина проста: сто лет диктатуры уничтожили почти все возможности сопротивления. Человек уже в роддоме, яслях, детсаду застаёт среду, в которой протест, свобода, диссидентство запрещены. Ему негде научиться протесту. Более того, держава организована так, что сделать карьеру, добиться успеха, воспользоваться социальным лифтом можно только, соучаствуя в насилии и угнетении. Конечно, в первую очередь это осуществляется через военно-промышленный комплекс, само существование которого является главным неназываемым фактом российской жизни.
Десятки миллионов людей прямо и косвенно связаны с ВПК. Но если в 1970-е годы в Москве по улицах ходило много людей в военной форме, то с середины 1990-х они исчезли. Хотя военных стало намного больше.
Насилия меньше не потому, что власть пренебрегает насилием, а потому что нет оснований для насилия. Дрессировка людей ведётся с детства, не ленинские времена, когда ломали взрослых людей (Пастернак сравнивал это с объезжанием лошади, а реакцию конформистов — с восторгом лошади от того, как её дрессируют). Люди изначально знают, что в системе свобода опасна, и ведут себя соответствующе.
Это не означает, что изменилась «генетика». Потребность в свободе в людях есть, это ярко проявилось во время борьбы Горбачёва и Ельцина. Тогда старый удав и молодой удав (терминология Искандера) ради победы в схватке ослабили контроль. Появилось реальное пространство свободы — и тут же появились и многочисленные политические партии, и свободные профсоюзы, и зародыши местного самоуправления. Ельцин, победив, незамедлительно начал их уничтожать — и уничтожил. Расстрел парламента поставил точку.
Люди увидели, что власть по-прежнему поддерживает имитации и уничтожает подлинники. Поддерживает фальшивые профсоюзы, созданные Лениным, и уничтожает свободные. К тому же у политической активности отсутствовал экономический базис: в России по-прежнему доминировала государственная экономика, в которой были допущены элементы капиталистической свободы. Это был классический ленинский НЭП: временно допустить «частника», но только временно. Точно такой же НЭП осуществили коммунисты в Китае в те же годы, и так же закрутили гайки, когда НЭП стал ненужен.
Как же Запад этого не заметил? Как не заметили этого и не замечают по сей день российские интеллектуалы?
Во-первых, Запад не идиот и это заметил — не весь Запад, но значительная часть Запада понимала фиктивный характер реформ Горбачёва и Ельцина. Во-вторых, российские интеллектуалы предпочли этого не замечать из прагматических соображений, ведь они-то делали карьеру либо при правительстве, либо при «нэпманах», а нэпманство интуитивно знало, что с деспотизмом конфликтовать не следует, что оно рождено тиранией и от тирании зависит.
Что до «простых людей», то большинство из них, конечно, предпочли не конфликтовать. Но было и множество порывов к свободе — и то, как тщательно режим эти порывы остановил, как раз и показало «простым людям», что происходит на самом деле, а не в докладах Гайдара и МВФ.
Есть и ещё один аспект, о котором редко говорят. Диктатура всегда стояла на насилии в виде пауперизации. У людей не должно быть физических сил для протеста или позитивного политического, социального действования. Человек, живущий от зарплаты до зарплаты, просто не имеет сил задуматься о том, как он живёт. Тупая скотская работа за гроши, потом тупой скотский отдых.
Так что даже не атомная бомба, не огромный аппарат из силовиков — основа режима, и уж подавно не проапаганда, а ежедневное помахивание хлыстом, расправа с немногими смельчаками, а если смельчаков нет, то расправа даже и с невиновными, просто для острастки. Система создана не Путиным и не Ельциным, а Ульяновым-Лениным. Просто Ульянов соорудил велосипед тоталитаризма, сел на него и начал разгон. Сталину было уже намного легче ехать, а Путин вообще может себе позволить лишь изредка крутить педали.
