Нужно ли просить денег у Кремля? Это неправильный вопрос. Правильный вопрос: нужно ли терпеть конкурента? Какого? Любого! Ответ в России был дан в начале 1992 года, когда люди резко разделились на меньшинство, которое вышло на улицы торговать разным барахлом, и большинством — от Ходорковского, Путина, Собчака, Гайдара — до пенсионеров, которые бросились писать в газеты — ах, на улицах грязно, негигиенично, ах, лезут с кришнаитскими книжками, ах, всякие пикеты... Ну, кто поглупее — писали письма, кто поумнее, как Путин и Ходорковский, стали создавать монополии разных видов и уровней, с непременными гебешниками в кадровиках.
Тогда Гайдар издал распоряжение, «ограничивающее» — то есть, запрещающее — торговлю на улицах. Распоряжение было в лучших традициях новояза, речь шла о регулировании. Сегодняшняя закатанная в асфальт Россия — прямое следствие того времени. Виноват не Гайдар. Виноваты те, кто проголосовал словом и делом: не хочу конкурентов! Конкуренция — грязь, хаос. Хочу, чтобы кто-то упорядочивал! регулировал! контролировал!
Люди врали и врут себе. Они не хотели контролёров, они не верят в то, что контролёры контролируют — и правильно делают. Но они твёрдо верят, что без конкурента им покойнее и лучше, даже если холоднее и хуже. Жизнь есть выбор между конкурентом и контролёром, между свободой и рабовладельцем, и множество людей выбирают контролёра. Пусть я буду рабом, лишь бы ближний не был свободен!
Именно люди с такой психикой поносят Московскую Патриархию, издеваются над коррупцией патриарха и Чаплина, — но если их спросить, стоит ли разрешить мечети и кришнаитские храмы в центре Москвы, они возмутятся: да ни за что! Должна быть монополия коррумпированных чиновников от религии, как должна быть монополия коррумпированных чиновников от культуры.
Конкуренция — это и есть Другой, Иной, предъявленный не абстрактно-философски, как возможный собеседник на платоновском пиру, а как человек, который может сделать табуретку лучше тебя, поставить спектакль лучше тебя, написать книгу лучше тебя.
В России сохраняется ленинизм, сталинизм, большевизм, потому что сохраняется государственное искусство, дотируемое искусство. Так же, как и в прошлом — под предлогом, что иначе исчезнет всякое искусство. Это верно, потому что государство — и психология составляющих его людей — создают ситуацию, когда без государство исчезнет всё. Но это искусственная, а не естественная ситуация.
Единственный солидный («солидный» не означает «лучший», тем более — «надёжный», всего лишь «проверяемый») отзыв для искусства, как ни печально, платят за него или нет. Если это дотируется — это не обязательно плохое искусство, поскольку в России дотируется просто всё — но и уверенным в том, что это — лучше других, тоже быть нельзя. Этим омерзительна жизнь в диктатуре — ни в чём нельзя быть уверенным. Может быть, лучший спился, умер от аппендицита, работает охранником, может, он даже и есть диктатор, но он — не на своём месте.
