Михаил Гаспаров противопоставляет философию филологии как творчество науке. Можно добавить, что философ отвечает пытается ответить на вопрос, как возможно понимание, филология же отвечает на вопрос, почему понимание невозможно.
Гаспаров не чувствует уникальности иного, он хочет её не чувствовать. Он как Колумб, который приказывает повернуть, едва лишь слышит крик с мачты "Земля". Потому что открыть Америку означает ступить на землю Америки, открыть другого человека означает отодвинуться от другого человека. Понимание проявляется в отзывчивости, но отзывчивость спутывает филологию, хотя распутывает философа.
Филологу понимание представляется конечным продуктом, философу - отправной точкой, полуфабрикатом. Филолог убивает слово (Гаспаров: слово есть мёртвый знак), философ воскрешает слово.
Гаспаров о школе: между переменами были уроки.
На переменах Гаспарова били, но на уроках было намного хуже, на уроках его учили. Учиться так же замечательно, как омерзительно быть учеником. Филолог лишён и того, и другого, он обязан сперва выучиться, перестать быть учеником, лишь тогда становится филологом.
Философом становятся, когда научаются учиться, не будучи учеником, и, соответственно, не учить, будучи учителем. Филолог - не играющий игрок, философ - не тренирующий тренер.
Как же глупо хвалиться православием Аверинцева, который супротив Гаспарова как плотник супротив столяра. Как же глуп атеизм, который не хвалится Гаспаровым, а хвалится Докинзом, потому что Докинза читал, а о существовании Гаспарова и подобных ему даже не подозревает.