Боязнь утратить себя — фобия, обострившаяся в XXI веке из-за распространения интернета. Фобия восходит к XIX веку, интернет не столько её обострил, сколько помог её заметить. Боязнь оказаться марионеткой, предметом манипуляций.
Фобия прямо связана с распространением грамотности, с повышением уровня личной включённости в общение и с неспособностью совладать с этой включённостью. Эта фобия индивидуалистична, но антиперсоналистична. Она отстаивает своё пространство, но равнодушна и даже враждебна к чужому. Её первое проявление — вера немцев 1790-х годов тому, что революция во Франции есть результат тайной деятельности масонов; в начале XIX века, после эмансипации (частичной) евреев во Франции к мифу о масонах добавился о тайном заговоре евреев. (В конце XIX века со вспышкой антисемитизма обернувшийся «Протоколами Сионских мудрецов», сфабрикованными агентов российской полиции, но в Париже.
В 2021 году фобия привела к одному локальному — штурму Капитолия 6 января — и к одному глобальному — отказу от вакцинирования — феноменам. Вялотекущее и маргинальное движение против прививок, электронных меток, генно-модифицированных продуктов и т.п. благодаря пандемии пошло резко вширь. Одним из главных аргументов стала защита своего личного пространства — «моё тело моя крепость». Впрочем, точнее говорить об индивидуальном пространстве. Возводится крепость, а не сооружается скафандр.
Крепость, из которой могут совершаться вылазки. Вот здесь и обнаруживается формальный парадокс: лозунг «моё тело — я распоряжаюсь» общий для борцов с вакцинированием и у борцов за признание аборта преступлением. При этом борцы с вакцинированием относятся к тому культурному кластеру, который против абортов, против толерантности, против ЛГБТ и так далее. Моё тело — я распоряжаюсь, но я распоряжаюсь и телом другого. Не вообще против абортов, а за признание аборта уголовным преступлением. Защищаю, конечно, хотя в случае нужды могу и убить — во имя защиты слабенького, беззащитного существа., во имя слезинки ребёнка и прочих казусей белли. Моя тело, и я имею право ходить в нём, куда захочу, пусть и разнося инфекцию. Ровно та же психология ратует против «понаехавших». В качестве «моего тела» выступает «моя страна», «моя цивилизация», «мой народ». Как некогда «тело короля» было телом страны и государства, «государство это я», так здесь «страна» — тело индивидуума.
