Роберт Орбинский (1834-1892) был преподавателем философии в Одесском университете, был директором железной дороги и банка. Всё это увековечено в Брокгаузе. Но вот воспоминания Всеволода Стратонова (1869-1938) добавляет самое, возможно, интересное и уж точно самое человечное к сухому перечню свершений.
«Ученость Роберта Васильевича была поразительная: например, помимо философии, он читал иногда лекции по математике, по химии и пр., знал что-то около восемнадцати языков. От Р. В. никогда не слышали слова «не помню»… Что он раз узнавал, запоминал навсегда.
Замечательно, что при всей своей талантливости Р. В. после себя почти ничего не оставил. Даже наши философы о нем лишь что-то смутно слышали… Печатных трудов было мало, школы учеников не создал. Прожил блестящим фейерверком — и сгорел…
Меня поразило своеобразное мужество Р. В. Он вдруг пришел к заключению, что его жизненная карьера должна быть закончена. Вышел в отставку — он был тогда директором Одесского коммерческого училища, — ликвидировал свои имущественные дела; библиотеку и свои рукописи передал, точно уже умерший, сыну Артемию. Затем поехал кончать дни свои у старшего сына — врача. Через полгода он действительно скончался.»
Самое же своеобразное: Орбинский решил не крестить своих детей. Свобода воли!
Свобода воли в 1860-е годы — это не кот чихнул.
«— Вырастут, а тогда сами выберут себе религию по душе.
Безымянных детей — а их было восемь — долго называли семейными прозвищами: Ляля, Цуцик, Кица, Бобца, Боруня и т. п.»
Стратонов учился с «Цуциком». Правда, ко времени их знакомства Цуцик уже был Артемием. В 1869 году Орбинский поехал как представитель России на открытие Суэцкого канала. В его отсутствие тёща «окрестила в православие всю восьмерку».
Сын стал астрономом и пошёл в отца если не талантом, то экстравагантностью:
«Например, много лет почему-то величал себя Артуром, а не Артемием. Венчаться поехал не в карете, как тогда водилось, а в вагоне конно-железной дороги, а по дороге читал несколько демонстративно не иное что, как Шопенгауэра. Прямо из-под венца, когда остальные участники свадебной церемонии поехали на празднество в дом родителей молодой, он отправился на астрономическую обсерваторию наблюдать протуберанцы, в чем не было решительно никакой экстренности. Без него и пировали.»
Стоит отметить архаизм «отправился на обсерваторию», подразумевающий физическое восхождение к объекту страсти. Шовинистическое «на Украину» имеет тогда оттенок взгляда дикаря, которые сподниза глядит на вожделенный сияющий град на горе и мечтает его захватить.
Что Артемий именовал себя Артуром может указывать на внутрисемейный конфликт. Если Орбинский был поляком и римо-католиком (Роберт ведь не православное имя), а его жена православной, то вопрос о крещении детей приобретал особый смысл, прежде всего, практический: некрещёные люди оказывались в некотором правовом вакууме.